Тупо сидела на полу, прижав к груди колени обхватив их руками.
Тупо пялилась в циферблат часов, отсчитывая секунды самостоятельно.
Хочу? Нет, не хочу.
Могу? Да, могу.
Нужно? Не знаю.
Обтекаемое пространство хаотично-идеально.
Изменчиво это бесспорно, но прекрасно каждую секунду.
- Как гаснут звезды? – задам вопрос, а они не ответят.
Мертвый механизм на против меня взирает с равнодушной высоты.
Тупо пялилась в циферблат часов, отсчитывая секунды самостоятельно.
Хочу? Нет, не хочу.
Могу? Да, могу.
Нужно? Не знаю.
Обтекаемое пространство хаотично-идеально.
Изменчиво это бесспорно, но прекрасно каждую секунду.
- Как гаснут звезды? – задам вопрос, а они не ответят.
Мертвый механизм на против меня взирает с равнодушной высоты.
Глаза это ведь зеркала?
Если так, сегодня тонула,
Бездонные наивные ледяные.
Мальчонка просил помнить и звать его.
«Вернись. Мы ждем».
Ну вот, выполнила просьбу…
Если так, сегодня тонула,
Бездонные наивные ледяные.
Мальчонка просил помнить и звать его.
«Вернись. Мы ждем».
Ну вот, выполнила просьбу…
Закрыла глаза. Представила чудесную весну за окнами и в душе,
а в холодном феврале звонил телефон, ругались за стенкой соседи,
кричала маленькая девочка Мира, шумела вода этажом ниже.
Закрыла глаза, прогоняя реальность на шестьдесят первую секунду истекшей минуты.
Отпустить - не отпустит.
Простить - не простит.
Забыть - запретит.
а в холодном феврале звонил телефон, ругались за стенкой соседи,
кричала маленькая девочка Мира, шумела вода этажом ниже.
Закрыла глаза, прогоняя реальность на шестьдесят первую секунду истекшей минуты.
Отпустить - не отпустит.
Простить - не простит.
Забыть - запретит.